Бредём мимо тёмного цирка. Такой святой повод погулять в ночи! К сожалению, в церковь мы ходим нечасто. А если когда бываем, то, значит, сессия началась. Но так уж повелось, что на службу идём непременно в Крестовоздвиженский монастырь на улице Луначарского. До него хотя и добираться пешком минут 20, но зато, уж больно там уютно, торжественно. К тому же, хор замечательный.

о дороге разучиваем дружно праздничный тропарь (то есть песню): "Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав". Но всё как-то с тропаря сбивались в разговоре на другие темы: о грязи весенней, о делах общажных, о детях будущих. Выучили пасхальный стих только у ворот монастыря.

А в храме уж и места свободного нет. Постояли в притворе, покумекали и решили на улицу вернуться: всё равно основные события будут сейчас происходить снаружи. В полночь начнётся крестный ход. Пойдём все с иконами и хоругвями вокруг храма. Мы зажгли свечи. Ждём.

А тут выскакивает из церкви паренёк с магнитофоном в руках, церковнослужитель тамошний. Включил в розетку и – вот тебе раз! Из динамика раздался колокольный звон (в монастыре-то настоящих колоколов нет пока). Недолго думая, мы окрестили паренька «колокольней». Он сам высоченный, а тут ещё поднял магнитофон над головой. Здорово получилось!

Но вот всё зашевелилось. Под колокольный трезвон мы тронулись с места. Нам удалось пристроиться почти сразу вслед за певцами. Пожалуй, насколько усиливается паника в многолюдном горящем театре, настолько умножается и общая радость в пасхальную ночь, когда вокруг все идут со свечами, припевая торжественную песнь воскресшему Богу.

Итак, мы снова взошли на паперть. Настоятель обращается к народу, как почти две тысячи лет назад ангел объявил женам-мироносицам, пришедшим ко гробу: "Христос воскресе!" А мы хором: "Воистину воскресе!" Непонятно, откуда берётся такая детская радость, что удивительного было в этом, в целом обыкновенном, обряде? Эффект заражения в толпе?

Пожалуй, нет. Ведь никто в тот момент не кричал, как на демонстрации, "Ура!"; никто не бросал шапки к небу, как на футбольном матче; не плясал, сломя голову, как на празднике "Проводы зимы". В тот момент вообще не ощущалось того, что называется эмоциональным возбуждением. Да и чему радоваться-то вообще? Ведь и смысл Воскресения Христова тебе не до конца понятен. И "вечная жизнь", которую обещает нам Бог через Его победу над смертью, не всем нам ясна. Что же то было?

Заходим в храм. В честь праздника здесь всё обновлено. Мигают гирлянды, благоухают свечи, аналои обиты красными тканями. Даже не замечаешь, что за алтарём сооружены леса, идёт ремонт. Слушай хор, внимай молитве, да на иконы смотри. Ведь вокруг тебя здесь Бог.

Стояли мы в первых рядах, так что разбирали почти каждое слово (и попов, и певцов, и чтецов). Церковная молитва содержит те слова, более которых вообще ничего сказать невозможно. Чего стоят молитвы, к примеру, «О мире всего мира», «Об изобилии плодов земных», «О стране нашей Российской»… Всё самое дорогое, что есть в нашей жизни заключено в двух-трёх фразах. И только об этом говорят в храме. А особенно поразило чтение пасхального Евангелия: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог…» И читают его в эту ночь на разных языках, подчёркивая тем самым общемировое значение библейских истин.

Стоять на ногах почти 5 часов устаёшь. Чуть не единственным стимулом остаётся стыд. Ведь стоят же рядом 70-летние бабульки, мысли-то их с Богом. А тебе 20, и ты думаешь о бедной своей спине, бедных своих ногах. Но, то ли свечи сияли слишком ярко, то ли мысли крутились шквалом, то ли восторг был настолько велик, а спать не хотелось.

К 4 часам утра служба кончилась. Оставшиеся в храме к этому часу выходили на улицу для освящения куличей и яиц. Продукты выложили на скамьи, а батюшка кропил святой водой. Стали дарить друг другу крашеные яички. Знакомились со всеми подряд, смеялись и улыбались.
А ночь выдалась тёплая.